Она сказала: «Я чувствую себя в безопасности с тобой». Я ответил: « в некотором смысле это защита, потому что я - это просто я, безопасный во многих отношениях, и, в какой-то момент, я, вероятно, буду скучать по тебе и, следовательно, не буду таким же безопасным». Ей было непросто слышать это и мои слова напомнили ей о тех трудностях, которые были у нее с отцом, и о ее необходимости определить границы в отношениях с ним, когда она чувствовала себя смущенной и туманной.
Она сказала, что ценит то, что я ее заметил..и это было тем, в чем она нуждалась. Она говорила о том, как ей трудно сделать так, чтобы ее родители заметили ее как отдельную личность, и о ее первоначальных трудностях с ними, которые связаны с тем, что она была любимой только условно, за хорошее поведение.
Пока я сидел рядом с ней, я говорил о тех способах, с помощью которых я мог видеть ее детское «я» с ее потребностью в одобрении, принятии и заботе; и в тоже самое время ее взрослое «я», желающее дифференциации и нуждающееся в ней, в том, чтобы быть самой собой, найти свою собственную основу для определения своих границ.
Это стало основательным прорывом для нее, возможность быть увиденной с этих обеих позиций и, чтобы эти две позиции имели место в одно время. Это было одним из тех моментов «я-ты». Я говорил о том, как, в этом месте, в котором я чувствовал себя пространным и приземленным и присутствующим, я на самом деле мог создать условия безопасности для нее, чтобы она смогла ощутить себя удерживаемой/поддерживаемой/посещаемой, а также освобожденной – получить поощрение тому, чтобы войти в свою собственную жизнь и получить возможность встретиться на равных.
Это резонансом откликнулось на многих уровнях общения с ней. Я разговаривал с ней как со взрослой, не нарушая как границы между нами, так и взаимосвязи между обеими людьми, которые ищут что-то в отношениях. После чего я попросил ее говорить со мной с позиции ребенка, называть то, что она хотела получить от меня.
Она сказала, что то, чего она так ждала от своего отца, было признанием того, что она была важна для него. Я сказал, что счастлив переключиться в режим «отца»: я вырастил своих дочерей...и мог бы обращаться к ней с этой позиции. Поэтому я обратился к ней «как» ее отец, и говорил, насколько дорога она была для меня.
После чего она захотела услышать, что ее любили независимо от того, кем она была. Я повторил эту фразу, объяснив, что, хотя я могу не согласиться с тем выбором, который она сделала, или мне могут не понравиться некоторые ее черты, фундаментальная основа семейных отношений для меня состояла в любви.
В этом смысле я мог откликнуться на ее основательную потребность быть увиденной в этом месте. По природе терапевтического процесса я в действительности не был ее отцом, но воздействие было практически идентичным тому, как если бы я был.
Это результат установления прочной и глубокой основы для взаимоотношений в терапевтическом процессе, которая позволяет таким утверждениям иметь трансформативное воздействие.
Она чувствовала себя более целостной и способной соединить в себе и взрослую и детскую части самой себя.
Комментариев нет:
Отправить комментарий