|
 Чуан раньше никогда не участвовал в терапии. Он был бизнесменом. Его отец делал изделия из дерева, и у него была маленькая ферма. У Чуана были приятные воспоминания о ранних годах своей жизни, когда он был со своей семьей; его отцу нравилось ходить на охоту, поэтому у них были большие собаки. Но когда он был в средних классах школы, он переехал от отца в другое место и скучал по нему.
В школе он всегда был лучшим учеником, но никогда не получал признание этого от своего отца.
Десять лет назад его компания столкнулась с проблемами. Его жена и дочь жили в его родном городке, а он оставался в городе, пытаясь справиться с финансовой катастрофой в своей компании. Он начал регулярно выпивать и погрузился в депрессию на год. В конце этого ужасного года депрессии он встретил своего отца на Фестивале Весны. Его отец сразу же спросил: "Что случилось? Ты разводишься?" Чуан ответил: "просто некоторые проблемы на работе". Но его отец не поверил ему и допытывался.
Его отец шокировал его своими словами: "Я доверяю тебе. Я верю в тебя." Он также сказал: "если это не работает в браке, то можно развестись".
Это произвело огромный эффект; Чуан перестал пить, и начал раскручивать свой бизнес.
Однако в его браке все-таки была проблема, и Чуан не думал, что сможет разговаривать со своим отцом на эту тему.
Его жена была его одноклассницей. Она забеременела, и он женился на ней из чувства долга. Она была добрым человеком, хорошо относилась к его семье и была хорошей матерью их дочери. Женился он неохотно, и сейчас чувствовал себя "похищенным". Он не хотел никого расстраивать, но не был счастлив. Я спросил его, насколько плохо все было - 3 балла из 10, он ответил. Сексуальное влечение иссякло годы назад. И она его просто не привлекала. Он больше чувствовал себя с ней как брат с сестрой.
Этот брак не был тем, который можно было бы зажечь вновь, так как особого огня не было с самого начала. В некоторых редких обстоятельствах это все же было возможным. Но ситуация была такой, что он выходил в холодном поту после того, как обнимал ее - так мало влечения было у него. Он уважал ее, но только как компаньона.
Однако его сильные семейные ценности держали его в браке, так же как необходимость быть "хорошим мальчиком".
Он также заявил, что не хотел обидеть свою дочь, он не хотел потерять ее и он не хотел обидеть свою жену.
Он на самом деле попал в ловушку.
Я попросил его назвать две части самого себя в конфликте: "Хороший муж" и "Истинная любовь".
Я попросил его выбрать два объекта в комнате, чтобы они представляли собой эти полярности, а затем я ему помог начать диалог между этими двумя частями. Сначала это было просто повторением бесконечного спора между этими враждующими частями.
Я заметил, что этот спор мог бы продолжаться бесконечно, но эти две части должны прийти к договоренности - что я сравнил с деловыми переговорами.
После некоторого обсуждения две части пришли к согласию: "Истинная любовь" даст "Хорошему мужу" один год , чтобы разобраться со всем. "Хороший муж" согласился поговорить с женой по этому поводу.
Однако я мог заметить страх Чуана перед этим разговором в действительности, так как он знал, что этот разговор все-таки причинит боль его жене, и возможно обозначит начало их развода.
От этого Чуану было очень неуютно, и немного муторно. Он встал и прошел вокруг. Он осмотрелся в комнате и сказал: "Мне не нравятся комнаты без окон". Я объяснил, что в комнате было окно за занавеской. Это принесло ему небольшое облегчение.
Затем я потратил некоторое время на то, чтобы рассказать ему о своем опыте развода. Он прервал меня, заметив кольцо вокруг моей шеи, и спросил меня о нем. Я объяснил, что получил его в Англии, когда приехал на выпускной моей второй дочери.
Я сказал ему, что хотя развод был тяжелым, мои дети не были совсем повреждены - они продолжали жить хорошо, и что я сам нашел истинную любовь. Я честно рассказал ему о тех трудностях, с которыми я столкнулся, и о том, с чем пришлось иметь дело моей бывшей жене в процессе развода.
Играя роль "отца"в терапии, я возобновлял идею, что разводиться - это нормально.
Обычно я делаю все от меня зависящее, чтобы помочь паре остаться вместе и иметь здоровые отношения. Но иногда, когда это действительно является антиподом жизни, что проявляется в затрудненном потоке их жизненной силы и способности жить искренне, тогда я поддерживаю чье-либо решение рассмотреть возможность развода.
В конце Чуан почувствовал сильное облегчение. Он сказал: что действительно привлекло его внимание, это две вещи - когда я сказал, что на самом деле в комнате есть окно и когда он спрашивалменя о моем кольце.
Именно эти межличностные и символичные моменты затронули его. То как его вопрос о кольце спровоцировал меня, то, что он услышал о моем собственном опыте развода помогло ему выбраться из его страха и застрявшего положения - это было диалоговой частью терапии, которая включала в себя мою собственное откровение о своей собственной истории. Терапевт должен с особой осторожностью рассказывать свою собственную историю, но иногда это может очень помочь клиенту - это критерий.
Символичность открытого окна также была очень важна для него. Он чувствовал, что задыхается, и я сообщил ему, что возможность выхода есть, даже если она спрятана. Это является тем, с чем можно поработать в последующей терапии.
Осуществленный диалог между двумя частями его также стал ключом - два враждующих элемента, которые никогда не соединятся. Терапия предоставляет им возможность наладить контакт, но для этого требуется много поддержки от терапевта, чтобы содействовать этому контакту, который больше похож на реальную встречу двух враждующих людей.
Значимость роли его отца во всем этом была также частью многогранности терапии. Та поддержка, которую предоставил ему отец, - в том числе признание Чуана - была важна в его изменении. Таким образом это просигнализировало о важности роли "образа отца", которую я мог сыграть, и то влияние, которое я мог оказать, в поддержке, которую оказывал ему.
 Лайла была полной. По шкале ожирения она была где-то по середине. Как это часто происходит, это не было тем, что она принесла непосредственно в терапию. Это было тем, что я заметил пообщавшись с ней в течение некоторого времени.
Вопрос веса является очень многогранным и непростым для женщин, и его не следует избегать в процессе терапии. Но над ним необходимо работать, используя чувствительность и заботу, а не с помощью тяжелой руки.
Лайла проявила интерес к тому, чтобы поработать над этим вопросом.
Я спросил ее, когда именно она начала прибавлять в весе. Она сказала, что в коллежде она иногда чувствовала голод, и у нее не было много денег. Поэтому когда ей удавалось поесть, она ела много. Но проявилось это спустя некоторое время.
Поэтому я стал допытываться снова, и она ответила, что прибавила в весе, после того как родила дочь, потому что ей необходимо было много есть в период кормления грудью. Однако ее дочери сейчас было уже 10 лет, а у нее все еще был избыточный вес.
Она скзала, что начинала есть, когда чувствовала тревогу, а беспокоилась она о том, что с ее дочерью может произойти что-нибудь плохое.
Она также сказала, что ей нравилось, когда во рту у нее что-нибудь есть все время, чтобы смаковать.
Все это открыло ряд возможных входов в проблему, но единственно действительно ясным казалось ее беспокойство. Однако все это проявлялось в довольно общем виде, и поэтому не было достаточно очевидным то, как это работало.
Я спросил ее, какую еду она ест, в каком количестве и сколько упражнений она делает. Все это очень приземленные аспекты данной проблемы. Из того, что она сказала, казалось, что она не потребляет гигантские количества, поэтому опять не было вполне понятно, что происходило.
Я начал с этого практического уровня и сказал ей, что для того, чтобы изменить что-нибудь, ей необходима была практическая поддержка на этих трех фронтах: качество ее еды, ее количество и насколько диета соответствует физической нагрузке.
Я подчеркнул, что поддержка является ключевым фактором, чтобы не пытаться решить эти вопросы самостоятельно.
Я спросил ее о питании - в каком количестве она получала эмоциональное участие в множестве областей ее жизни: работа, друзья, семья, хобби. Казалось, что она получала довольно много участия, поэтому то, как она питалась, не было ответной реакцией на недостаток в этом.
И все-таки подлежащая динамика не была очевидной. Я спросил о беспокойстве: у ее отца был некоторый страх того, что что-то случится с ней, и каким-то образом она переняла этот страх, который теперь присутствовал в ее отношениях с дочерью.
Это произрастало из Поля, и поэтому с этим нужно было работать на уровне поля. Однако прежде чем мы начали это делать, она вдруг сказала: "ах, ну конечно, моя мать перекармливала меня, когда я была маленьким ребенком".
Она объяснила, что ее мать обычно запихивала еду в ее рот, и затем еще до того, как она все съедала, запихивала еще больше. Это происходило регулярно и ей очень это не нравилось.
Она расплакалась, когда рассказывала об этом, я выразил ей сочувствие и спросил, что она чувствует. Она ответила - злость.
Поэтому я попросил представить, как она говорит своей матери взрослым голосом то, что хотел бы сказать ей младенец - "С меня хватит, пожалуйста, перестань запихивать мне еду в рот".
Ей показалось трудным произнести это с энергией. Поэтому я предложил ей поставить ладонь, прикрывая свой рот, чтобы ничто не могло попасть в него. Это показалось ей сильным.
В качестве домашнего задания я предложил ей думать о своей матери каждый раз, когда она ела, вспоминать насильное кормление и следить за своей реакцией.
Такое сознательное ассоциирование с травмирующими событиями будет помогать ей выражать свое несогласие, вместо того, чтобы сообразовываться с беспомощным ребенком.
 Даниель рассказала очень травмирующую историю. И она и ее супруг были учителями и они путешествовали вместе, и обучали людей английскому языку во многих странах. Они познакомились в колледже, и казалось, что они были очень близкими друг другу, обладали креативностью, проявляли интерес к духовности, и занимались искусством.
В какой-то момент он поехал во Францию на художественную выставку. Но он не вернулся. Он решил остаться там нелегально. Он сделал это, не предупредив Даниель, без какого-либо обсуждения. Конечно, это очень расстроило ее. Время шло, не было никаких изменений. Он не пригласил ее присоединиться к нему, хотя и возвращался домой несколько раз. Каждый раз общение было скованным, и ситуация продолжала травмировать Даниель.
Она чувствовала, что ее жизнь находится в своего рода подвешенном состоянии, в котором она не может ни в действительности достаточно уверенно двигаться вперед , ни каким-либо образом разрешить ситуацию.
По прошествии некоторого времени она узнала от другого человека, что он умер там в прошлом году. Это еще больше выбило Даниель из равновесия. Она даже считала, что процесс получения развода слишком сложный, и это также было отложено в долгий ящик.
Свой опыт она сравнила со зданием, основания которого разрушились и которое лежало в куче руин.
Она провела последующие 6 лет в попытках воссоздания своей жизни, шаг за шагом. Она очень увлеклась духовной практикой и философией, работала над личным ростом, и потратила много времени и усилий на то, чтобы вытащить саму себя из травмы.
Сейчас она снова чувствовала себя уверенно, но вопрос состоял в том, чтобы начать новые отношения. У нее было несколько отношений с тех пор, но ни одно не получило продолжения.
Сейчас она чувствовала себя более готовой к серьезным отношениям. У нее было одно в настоящее время, но оно не продвинулось далеко по причине имеющегося раздвоения в ее чувствах.
Она сказала, что чувствует себя так, как будто стоит на краю бассейна, чувствуя себя застывшей, не способной нырнуть.
Я заметил, что это все прекрасно объясняло, учитывая ее опыт. Я взял ее метафору и использовал ее для дальнейшего развития осведомленности. Я отметил, что последний раз, когда она нырнула в отношения, казалось, что бассейн был наполнен водой, но на самом деле это было не так, и она получила серьезную травму.
Поэтому действительно было очень важно проверить, сколько воды в бассейне. Я сравнил это со знанием теневых сторон других людей. Я спросил ее, лучше ли она себя чувствует от того, что она может увидеть эти теневые стороны в ком-то еще.
Она хотела сконцентрироваться на том, на что ей нужно обратить внимание в себе, на ее собственных теневых сторонах. Но в этот раз, что мне несвойственно, я не хотел делать это. Я посчитал, что при той интенсивной работе над собой, которую она проделала, она в достаточной степени осознавала свой теневой материал, и могла признать его наличие.
Поэтому я сконцентрировался на том, что именно она хотела бы получить от партнера, выводя ее саму из фокуса процесса.
Обычно я хочу поместить клиента в фокус процесса. Но когда кто-то взял на себя большую долю ответственности за самого себя, тогда будет лучше помочь этому человеку взглянуть на мир, и оценить других людей.
Дело в том, что мы в Gestalt не следуем какой-либо формуле. Что хорошо в одной ситуации, не обязательно уместно в другой. "Это зависит от" уровня развития человека, его потребностей, его осведомленности и того, чего не хватает. В данной ситуации, появляющийся край, как я это понимал, был ее способностью в действительности видеть другого человека, таким как есть, без страха и фантазии.
В Gestalt мы очень нацелены на приземление человека в его чувственном опыте, в телесном опыте, в моменте "здесь и сейчас".
И мы также работаем с метафорой; в данном случае это было очень полезным, так как давало ключ к тому, как двигаться дальше. Работая внутри личного мира человека, в пределах его собственного языка, предоставляет нам непосредственный доступ к феноменологическому миру.
 Лили была яркой и энергичной, при этом неподдельно. Мне нравилась ее живость, ее дружелюбие. Она на самом деле зажигала комнату ярким светом. Я сказал ей, что я лично чувствую по этому поводу. Насколько легко по моим ощущениям было поддерживать с ней контакт, как я ценил то, что она принесла себя в отношения, и как трудно для меня было найти в общем для нас поле что-нибудь, что можно было бы подвергнуть критике.
Она сказала, что другие также положительно отзывались о ней. Но некоторые люди считали, что она притворяется и на самом деле скрывает некоторые вещи.
Сейчас это вполне возможно могло оказаться правдой, но не было очевидным для меня. Я спросил ее может ли она идентифицировать те вещи, которые скрывает такие, как злость или скупость. Она не могла. Я не собирался оказывать давление в этом направлении. Возможно она была просто искренне счастливым человеком.
Я спросил, сколько ей лет - 38; и не замужем. Я высказался, насколько странным это казалось - приятная женщина как она не может найти партнера. Она не могла объяснить это ничем, кроме того, что она не чувствовала того глубокого контакта, который был ей нужен, чтобы иметь отношения с мужчиной. Как я и подозревал, не было недостатка в кавалерах.
Она также сообщила о том, что у нее было немного друзей. И снова это показалось мне несопоставимым.
Она поделилась тем, что когда была ребенком у нее с ее старшими братьями и сестрами была большая разница в возрасте, и она в действительности с ними не играла. В той деревне, в которой она пошла в школу, не было детей ее возраста, поэтому на протяжении многих лет в школе ей фактически не с кем было играть.
Это внесло ясность - она так и не научилась общению. Несмотря на ее счастливое поведение, она почему-то не знала как заводить друзей. Тем не менее, это все еще казалось немного странным для меня, поэтому я попросил ее выбрать 5 человек в комнате, с которыми она бы хотела исследовать дружбу.
Ей нелегко было выбрать. Это потому, что она не была уверена, сможет ли она установить контакт естественным образом. Казалось, что, как и в вопросе поиска партнера, у нее было ощущение, что должна присутствовать своего рода естественная химия в отношениях.
Итак, я сказал, что ей нужно будет провести работу по установлению контакта. Казалось, она пребывала в своего рода пассивном режиме в этом отношении или, по крайней мере, не знала как это сделать.
Первого человека, которого она выбрала, я попросил выйти вперед, чтобы она поговорила с ним. Достаточно верно то, что она не знала с чего начать. Поэтому я ей помог - сказать ему, что она хочет быть его другом и ей интересно познакомиться с ним.
Когда она начала говорить с ним, я заметил, что она давала ход слишком большому количеству суждений о нем. Несмотря на то, что это могло бы действительно помочь наладить контакт, если бы было каким-либо одним суждением, которое бы они обсудили между собой, в ее случае она не знала, когда нужно остановиться.
Она также рассказала о том, что в ее голове звучал голос, который говорил ей, что это возможно не зайдет очень далеко. Я назвал его провокатором, положил подушку рядом с ней и попросил ее отделиться от провокатора, чтобы она могла продолжить процесс без прерывания.
Стало очень заметно, что у нее не так уж много социальных навыков. Поэтому я помог ей развить разговор, направляя ее в том направлении, чтобы быть принятой.
Это было тем примером, когда она нуждалась в практической помощи - можно сказать, тренировке. Здесь есть много терапевтических вопросов, которые мы можем исследовать со временем. Но с ходу можно сказать, что тот вид поддержки, в которой она нуждалась, заключался в обучении ее основным навыкам, которые у нее не было возможности развить в детстве и которые она никогда не могла развить самостоятельно. Более глубокие проблемы могли быть исследованы позже - и даже исследование провокатора могло подождать. Ей нужен был немедленный опыт чего-то нового и способности успешно налаживать контакт, что было предоставлено ей в ходе эксперимента.
Практика Gestalt ориентирована на воплощенную осведомленность и осуществляется в неструктурированной форме. И все же водится не единственно вдохновением. Существует определенное время и место для эксперимента - для того, чтобы попробовать что-то новое. Цели этого двояки - увеличить осведомленность и задейсвовать обучение через опыт. Важно соблюдать сроки: прыгнуть в эксперимент слишком рано - это значит кто-то может пропустить момент появления основы для отношений и не сформировать образа, достаточно заряженного энергией, с которым можно работать. Но слишком большое количество разговоров может уменьшить количество энергии в ходе сеанса, а эксперимент приносит обновление.
Это позволяет мне наблюдать за человеком "в действии", а не за тем, как человек описывает себя. Это дает мне лучшее понимание, того кто он и как с ним работать.
 Адель проработала в отделе по работе с клиентами при правительстве 20 лет. Она говорила о том, как хорошо она выполняла свою роль (она была популярна у клиентов), но была довольно антисоциальна в других областях. Ее сослуживцы жаловались на нее, и она не дружила ни с кем там. Она хотела установить контакт с людьми, так как была одинока, но, казалось, не могла получить его где бы она ни была.
Она рассказывала одну историю за другой о том, как люди не ценили ее, как они отталкивали ее и насколько болезненным было ее существование.
Я заметил, что становлюсь все более и более раздраженным по мере того, как слушаю ее. Вместо того, чтобы чувствовать себя добрым и заботливым, я просто хотел уйти от нее - оттолкнуть ее. Я чувствовал себя неуютно и тревожно.
Я сказал: "Адель, вот сейчас это не работает. Твои рассказы уводят меня от тебя, а не приближают к тебе. Я чувствую в себе напряжение и нежелание слушать. Мне нужно, чтобы ты перестала "рассказывать", и вместо этого просто находилась со мной рядом какой-то момент".
Она перестала, но очень нервничала, не смотрела на меня (она все осматривала вокруг пока говорила), и заметно расстроилась. Однако это не было тем ощущением расстроенности, с которым я мог установить контакт.
Поэтому я начал говорить властным голосом. Я сказал: "Адель, у тебя была тяжелая жизнь. Ты не поддерживаешь контакт с людьми. Ты даже меня сейчас теряешь. Пожалуйста, вернись в настоящее время, взгляни на меня и давай установим контакт прямо сейчас. Я хочу этого, но мне нужно, чтобы ты тоже этого хотела."
Она начала протестовать, но я попросил ее прекратить разговаривать. Мне действительно нужно было привлечь ее внимание. Настолько она была обернута в свою историю отчаяния.
Она прекратила и очень нервно взглянула на меня. Я говорил с ней мягко, признавая то, как я постепенно приобретал способность поддерживать с ней контакт, и попросил ее сделать то же самое со мной. Она сопротивлялась, но смогла в некоторой степени сделать это. Когда я почувствовал, что она приходит в настоящее время, я смог стать мягче и сказал ей об этом. Я отметил: что бы еще ни происходило в ее жизни, в данный момент у нас с ней был контакт и я был доступен для нее. Она медленно вобрала это внутрь себя, хоть и случайно, почти неохотно. Иногда люди очень застревают в своих историях и не желают получить несколько иной опыт, даже если с нетерпением ждут этого.
Иногда это требует достаточного количества энергии, вместе с довольно непосредственным внедрением, чтобы найти путь сквозь "туман" своей автобиографии.
 Иан хотел работать над своими отношениями с отцом.
Ему был 41 год. Его мать умерла год назад, пытаясь победить рак в течение 8 лет. В это время Иан был тем, кто заботился о ней.
У него был старший брат, который первоначально порывался помочь добровольно, но с тех пор, как он стал заботиться о ней, она отказывалась от помощи кого-либо, кроме него.
За шесть месяцев до диагноза его отец был в отъезде по работе, поэтому не был там с самого начала. Он начал с кем-то дело, но оно пошло неудачно, поэтому он пытался справиться с этой ситуацией.
Поэтому Кевин со всей любовью оставался там со своей матерью вплоть до конца. Он очень ее уважал - она обучалась на врача, но когда она эмигрировала, чтобы быть с его отцом, ее медицинское образование не было признано соответствующим стандарту, поэтому она работала медсестрой. Она определенно была человеком с достоинством, и той, что прожила хорошую жизнь.
У Кевина не было такого уважения к своему отцу, который, как ему казалось, не обращался с его матерью так уж хорошо. Можно было привести много примеров, когда ведущая роль отца в его семье не срабатывала достаточно хорошо.
Очевидно, что существовало много сложных вопросов, и для того, чтобы раскрыть их, потребуется некоторое время. Вопрос состоял в том, с чего начать, что было самым важным прямо сейчас и как я могу ответить на его заявленную необходимость в том, чтобы улучшить его отношения с отцом.
Поэтому я рассказывал о себе. Я объяснил, что у меня тоже была очень любящая и хорошая мать, и отец, который был нередко эгоистичным и с которым часто было непросто иметь дело.
Как следствие этого, мне было трудно видеть свою мать в критическом свете, даже тогда, когда я хотел найти что-нибудь, чтобы получить более сбалансированное впечатление о ней. Иан согласился, что это также было его ощущением. Я поделился тем, что сейчас я понимаю: определенная часть того, что дала мне моя мать была связана с ее потребностью в этом, и, как следствие, мои границы не всегда были определенными. Иан кивнул. Я также поделился тем, что мои отношения с отцом никогда не были простыми, и особым образом не питали меня. Иан снова кивнул. Один из моих личных терапевтов спросил меня однажды: "ну, сколько времени вы хотите проводить со своим отцом".
Поэтому я задал Иану тот же вопрос. Это тот момент, когда я узнал, что он все еще живет в их семейном доме со своим отцом.
Я вошел в свой психо-образовательный режим. Обычно я этого не делаю - мне нравится работать на общем для нас уровне и не давать советов. Однако всегда существуют исключения. Я сказал Иану: статистики пришли к выводу, что для взрослых мужчин, которые продолжают жить в доме своей семьи, существует очень маленькая вероятность вступления в брак. Поэтому я предложил ему, чтобы он переехал и жил самостоятельно. Я удостоверился в его согласии. Он с такой легкостью согласился - казалось, что ему просто необходимо было разрешение сделать это.
Затем я снова его спросил о том, как часто он считает правильным для себя видется со своим отцом. Он сказал, что раз в неделю, за обедом. Я попросил привести детали, которые всегда являются заземляющим фактором. Где? Иан ответил, что мог бы приготовить обед для него.
Иан был настолько увлечен идеей отдавания, что не знал, когда нужно остановиться. Он уже потратил лет десять, отдавая себя своей матери, и хотя его дух возможно находился в состоянии восхищения этим, казалось, он толком не знал, как провести границы. Кроме этого, учитывая его отношение к отцу, подобные его действия возможно создадут фон огорчения.
Иан согласился с моим предложением вместо этого сходить в ресторан. Снова, казалось, ему возможно потребовалось разрешение от меня как от своего рода олицетворения "хорошего отца", чтобы открыть для себя то, что ему лично необходимо.
Я спросил его о том, сколько времени он бы провел в ресторане. Иан сказал, что 1,5 часа. Я спросил его, о чем он бы хотел поговорить в течение этого времени.
Он ответил, что обычно он не говорит о своей работе сосвоим отцом. Но он хотел бы это изменить. Я спросил, о чем еще. Он хотел бы спросить о здоровье своего отца. А затем рассказать отцу о своих планах на будущее.
Все это освободило пространство для того, чтобы Иан выстраивал новые отношения со своим отцом. Все еще существовало много вопросов, которые лежали в основании проблемы, с которыми необходимо было работать, но это было началом.
Иану требовалось большая доля практического приземления в этих ситуациях. Это то, что мог дать ему отец. Но так как он этого не получал от своего отца, он не смог интернализовать своего рода внутреннюю самостоятельную заботу и направление. Поэтому, взяв на себя эту роль, я помог ему концентрироваться только на том, что ему не нужно, и идентифицировать это. Это все равно что "практиковать" то, как он может перейти от манеры глядеть свысока на своего отца к тому, чтобы смотреть снизу вверх на него, когда ему что-нибудь нужно. Играя эту роль в его присутствии, я помог ему подготовиться, а также дал ему понимание того, от чего можно было бы подпитываться в этой ситуации.
 Джейн проходила через процесс, который включал в себя приземление "агрессии" - сильных потоков энергии таких, как злость и ярость, и привнесение их в отношения способом, позволяющим больший контакт. В Gestalt мы рассматриваем агрессию в качестве полезной силы, необходимой для разрушения интроекций, или того, "что следует делать".
Джейн постоянно рыдала. Когда я спросил ее, что она чувствует, она ответила, что злость.
Это не является необычным для женщин, которых учили, что злиться - это неправильно, поэтому они переходят к более дозволенному состоянию - слезам.
Однако это истощяет их энергию, и в основном является неподлинным выражением себя.
Поэтому я поддерживал Джейн в том, чтобы она более полноценно вошла в свое тело. Сделала вдох в нижнюю часть живота, а затем ощутила его в своих ногах. Энергия двигалась по ее телу вверх - от ее злости к ее глазам и слезам. Поэтому я хотел приземлить ее, переместив энергию вниз в землю.
Я попросил ее оставить след своей ступни. Поначалу она почувствовала себя застывшей, и нашла, что это невозможно сделать. Я продолжал оставаться с ней, работая над ее дыханием, поддерживая ее и позволяя ей открыто выражать свою злость. Такой способ явного предоставления разрешения - это одна из ролей, которую может сыграть терапевт, пользуясь своей властью поддерживать подлинное самовыражение.
По мере того, как я помогал ей заземлиться, я попросил ее снова оставить след своей ступни. Сначала она находила это задание трудным, но затем мягко сделала это. Я попросил ее настроиться на свою злость, и позволить ей перетекать вниз в ее ноги, в ее ступни.
Увеличивая силу нажатия для отпечатка, я поддерживал ее в том, чтобы она воплощала свою агрессию в реальной форме. Затем мы добавили звук. Я встал напротив ее и сопоставлял силу ее отпечатывания с громкостью ее звука, так чтобы она в действительности нашла понимание в этом состоянии своей агрессии.
Это эксперимент в стиле Gestalt - уход от моментов "обсуждения" с погружением в исследование пределов незнакомого поведения, которое расширяет выбор и способность. В этом процессе требуется много поддержки, и эксперимент необходимо развивать непосредственно из поля проблем клиента.
|
|
|
